Введение:
Конец XX века отмечен глобальным мировым кризисом. Продолжающееся разрушение естественной окружающей среды, рост населения, голод, нищета и слаборазвитость третьего, а с недавних пор также и второго мира, грозящая миграция нищеты, гонка вооружений, войны, а также продолжительная безработица волнуют многих людей. Наиболее морально восприимчивые современники жалеют об отсутствии моральных обязательств в экономике. И поэтому они требуют больше морали и этики для преодоления кризиса. Поскольку во всех кризисах экономика занимает центральное место, особенно большие ожидания связываются с «экономической этикой».
Ветер критического общественного мнения дует, прежде всего, в лицо (крупных) предприятий. Из-за своей нацеленной на получение прибылей коммерческой политики они должны нести ответственность или, по крайней мере, часть ответственности за кризис; легитимность их коммерческой деятельности ставится под вопрос, моральные обвинения кажутся естественными последствиями. Предприятия реагируют на это, обращаясь к предпринимательской этике, бизнес-этике, которая имеет высокую конъюнктуру.
Основная часть:
Это только что приведенное положение методологически указывает на две решающие характеристики: с одной стороны, оно является не эмпирическим высказыванием, а преэмпирической схемой для мысленного структурирования при исследовании опыта - аналогично категории причинности у Э. Канта; это предложение не результат эмпирического исследования, а предпосылка эмпирического исследования в экономике. Во-вторых, это модельное высказывание, которое нельзя неверно истолковывать так, что люди, говоря с позиции жизненного мира, согласно утилитаристскому пониманию всегда только неутомимо и беспокойно "увеличивают"; это представление нельзя принимать всерьез с научной точки зрения, скорее оно могло бы быть возможным материалом для сатиры [1, с 183].
Если мы хотим использовать в этике и в аргументации с позиции «жизненного мира» осуществленные на языке моделей частной науки аналитические результаты экономического институционального анализа, то необходимо предпринять перевод в его другие виды речи. Переформулированные на этический язык и язык жизненного мира, эти результаты означают следующее: если институционально установленные системы санкционирования и поощрения являются такого рода, что моральное поведение не в отдельных случаях, а систематически и длительно "наказывается" экономическим ущербом, то мораль будет очень быстро разрушаться в комплексном мире, характеризующимся глубоким разделением труда и анонимными обменными отношениями; она не может быть постоянной. Тогда в условиях конкурентной борьбы именно те, кто действует морально, чувствуют себя эксплуатируемыми, они вынуждены предстать в роли нарицательно "глупого Августа", и нельзя ни принципиально ожидать, ни морально требовать, чтобы они остались в этой роли надолго. "Увеличение выгоды" языка моделей следует с точки зрения жизненного мира понимать не как акцию всех, а как ре-акцию отдельного человека на поведение других, которое приносит ему убыток. В современных обществах всегда существуют отдельные нарушители, которые приносят ущерб всеобщему благу.