Речевая структура рассказа содержит сложный компонент авторской речи: нарративный объективированный слой и нарративный эмпатизированный слой (автор как бы проникает в сознание персонажа). Достаточно последовательно реализуются в диалогово-монологической форме голоса персонажей, в том числе и внутренние. Голос автора активно звучит в экспозиционной и финальной частях рассказа, в середине рассказа доминирует диалог.
«Землемер Глеб Гаврилович Смирнов приехал на станцию «Гнилушки». Начальная фраза рассказа указывает на внешнего наблюдателя, констатирующего факт события. Но уже вторая фраза продвигает нарратив во внутренний план: «До усадьбы, куда он был вызван для межевания, оставалось еще проехать на лошадях верст тридцать — сорок». По крайней мере, внешний наблюдатель обнаруживает со-знание с персонажем.
Внещний наблюдатель в нарративном слое присутствует на протяжении всего рассказа: «обратился землемер к станционному жандарму», «зевнул жандарм».
В экспозиционной части его монолог приобретает и развернутые формы: «Землемер вздохнул и поплелся за станцию. Там, после долгих поисков, разговоров и колебаний, он нашел здоровеннейшего мужика, угрюмого, рябого, одетого в рваную сермягу и лапти». Психологизированное со-присутствие внешнего наблюдателя, пластически (или фигуративно) не представленного в тексте, создает образ своеобразного «эмпатического тела», способного наблюдать, повествовать, комментировать, оценивать: «Лошаденка была молодая, но тощая, с растопыренными ногами и покусанными ушами. Когда возница приподнялся и стегнул ее веревочным кнутом, она только замотала головой, когда же он выбранился и стегнул ее еще раз, то телега взвизгнула и задрожала, как в лихорадке. После третьего удара телега покачнулась, после же четвертого она тронулась с места».
«Когда телега выехала со станции, были сумерки. Направо от землемера тянулась темная, замерзшая равнина, без конца и краю... Поедешь по ней, так наверно заедешь к чёрту на кулички. На горизонте, где она исчезала и сливалась с небом, лениво догорала холодная осенняя заря... Налево от дороги в темнеющем воздухе высились какие-то бугры, не то прошлогодние стоги, не то деревня. Что было впереди, землемер не видел, ибо с этой стороны всё поле зрения застилала широкая, неуклюжая спина возницы. Было тихо, но холодно, морозно». Повествовательное время в нарративном слое устанавливает через смену видовых форм глагола констатацию свершившегося («выехала») и наблюдаемого длящегося («тянулась», «исчезала», «сливалась», «догорала», «высились» и т.д.). На этом фоне совершенный вид глагола («поедешь», «заедешь»), отнесенного к потенциальному будущему, со-присутствие переводит в со-переживание, со-знание.